Книга Печенье счастья  - Черстин Лундберг Хан

– В одном я точно уверена, – заявила Бие.

– В чем? – пробурчал я.

– Друга в беде не бросай, – сказала Бие и подмигнула.

Я уставился на нее. Бие совсем не выглядела расстроенной, наоборот, у нее был на редкость бодрый и довольный вид. Что ж, почему бы ей не быть довольной? Это же не она получила новую жизнь, в которой на каждом шагу умираешь от стыда. Ну а я? Что мне теперь делать? Не могу же я попросить все «печенья счастья» сразу? Или могу?

На кухне с горой грязных тарелок возник папа Бие. Он счистил остатки еды в черный мешок для мусора и загрузил тарелки в огромную посудомоечную машину. Потом он завязал мешок, который был уже полон.

– Бие, Оскар, – попросил мужчина нас, – можете отнести его на задний двор?

Он оторвал новый мешок для мусора от черного пластикового рулона и сунул на место старого. Затем быстро сказал несколько слов повару и, забрав тарелки с готовой едой, исчез в зале ресторана.

– У меня есть идея, – шепнула Бие, приложив палец к губам.

Улучив момент, когда повар повернулся к нам спиной, она схватила с полки всю банку с печеньем и запихнула ее в еще один черный мешок. Его Бие сунула мне, а сама взяла тот, который был с мусором.

В этот момент на кухне опять появился ее папа.

– Вынесете мусор, да? – повторил он.

Я весь взмок под курткой. Сейчас он обнаружит, что у нас два мешка для мусора вместо одного.

Бие попыталась загородить меня, но на кухне было уже и так тесно, поэтому ее папе пришлось попятиться назад.

– Извини, – сказал он и сдвинул меня в сторону.

Он даже случайно задел мешок у меня в руках, когда я попытался спрятать его за спину, но, кажется, нечего не заметил.

Бие потянула меня за руку к двери, которая вела на задний двор.

– Можно я еще зайду на минутку к Оскару? – крикнула она.

– Конечно, – пробормотал ее папа, гремя чем-то на кухне.

Бие распахнула заднюю дверь, и на нас дохнуло холодом. Мы вышли во внутренний дворик, и девочка прикрыла за собой дверь.

– Но… – начал я.

– Что «но»? – перебила она.

– Он ведь обнаружит пропажу.

– Я что-нибудь придумаю.

Бие запихнула мешок с мусором в контейнер и вытерла руки. Затем мы вышли на улицу. Дождь к этому времени уже закончился.

– Спасибо, – поблагодарил я ее.

– Но мы еще не решили твою проблему, – возразила Бие.

– Нет, но то, что ты сделала, это… здорово. – Я улыбнулся.

– Будем считать, что ты в беде и я не могу тебя бросить. – И Бие по-дружески пихнула меня локтем.

В ее черных глазах мерцало по маленькой звездочке.

«Повезет тому, чьим другом ты станешь», – подумал я.

Здорово, просто здорово!

Я повернул ключ в замке, открыл дверь своей квартиры и прислушался. На кухне хозяйничал папа. Он мыл посуду и насвистывал увертюру. Увертюра – это маленький музыкальный кусочек, который в опере идет вначале, перед тем как начинают петь.

«Тогда это только вопрос времени, когда папа прямо там у мойки завопит что-нибудь этакое», – подумал я и тихонько вздохнул.

До чего же неловко, когда приводишь друга в первый раз к себе домой, а твой собственный отец от души горланит на кухне оперные арии. Хотя хуже всего было то, что он занимался этим именно на кухне. Из-за больших размеров банки с печеньем нам придется почти ползком передвигаться с этим мешком для мусора, чтобы папа ничего не заметил.

– Я должен выманить папу с кухни. Постой пока здесь, – прошептал я Бие и запихнул мешок с печеньем под плащ в прихожей.

И вовремя – из кухни выглянул папа.

– Привет, старик, – начал он. Но тут заметил Бие: – О, а кто это у нас тут?

Папа вышел из кухни и, вытерев руки полотенцем, протянул для приветствия руку Бие. Девочка сняла свою синюю шапочку и поздоровалась.

– Меня зовут Бие, – представилась она. – Мы с семьей только что переехали в этот район. После Рождества я буду ходить в ту же школу, что и Оскар.

Папа улыбнулся и сказал, что ему очень приятно с ней познакомиться, но тут он наморщил лоб:

– Мне кажется, я тебя уже знаю.

– Да, – кивнула Бие, – вы на днях были в нашем ресторане. Вы еще танцевали.

– A-а! Точно, точно. Очень приятно, очень.

У папы есть привычка повторять слова по два раза. Особенно когда сказать нечего.

– Здорово, просто здорово, – твердил он. – Добро пожаловать, добро пожаловать…

– Э-э, папа? – обратился я к нему.

– Что?

– У вас ведь с мамой в гардеробе есть ящик с разными вещицами для Рождества? Игрушки там…

– Ты не полезешь в гардероб, – строго перебил меня папа и с таинственным видом поднял указательный палец.

«Отлично», – подумал я и не смог скрыть улыбку. Папа, конечно, подумал, что я догадался, где спрятаны подарки к Рождеству, и теперь радуюсь. Само собой, я был этому рад, но еще больше я радовался тому, что придумал, как заставить отца уйти с кухни.

– Ладно, но только в том ящике лежит диск с рождественскими песнями. Вы убрали его туда, когда я был маленький, помнишь? Тот самый, с песней Стефана.

– Ага, – протянул папа. – А зачем тебе?

– Мне нужно порепетировать, – объяснил я. – Я буду Стефаном.

– Будешь петь соло? – просиял папа.

– Может быть, – уклончиво ответил я.

И прежде, чем я закончил фразу, папа бросился со всех ног в их с мамой спальню и закрыл за собой дверь.

– Не заходи сюда, – проорал он.

Я быстренько вытащил из укрытия мешок для мусора и помчался с ним через кухню в свою комнату. Банка с печеньем затрещала, когда я запихивал ее под кровать. Следом влетела Бие.

Я прижал палец к губам, и Бие улыбнулась в ответ.

– Как у тебя уютно! – восхитилась она, осматриваясь по сторонам.

– Спасибо, – улыбнулся я.

Девочка присела на зеленый ковер и провела по его ворсистой поверхности обеими руками.

– Совсем как настоящая трава, – прошептала она.

Папа просунул голову в мою комнату и помахал старым CD-диском.

– Держи, – сказал он. – Будете вместе репетировать?

– Нет, я потом порепетирую. – Я взял у папы диск. – Мы сейчас чем-нибудь другим займемся.

– Ну ладно, ладно. Не буду вам мешать. – И папа скрылся за дверью.